Дневник некроманта. Глава 3. Границы силы

Жизнь моя первые два года обучения в Академии не была богата событиями, и этим была похожа на все предыдущие 20 лет. Но разительно отличалась она по тембру, по звучанию, по настою. Как если бы все предыдущие годы я слышал лишь низкие тревожные ноты, издаваемые органом в пустом храме, и видел лишь яркое пламя свечи, тщетно пытающееся прогнать сумрак из дальних его углов. И вдруг я услышал пение арф и звонкий смех, и увидел, как проливаясь сквозь витражи, солнечный свет окрашивает мой сумрачный храм в самые сверкающие краски. Я слушал, смотрел, ощущал этот мир, рискуя оглохнуть и ослепнуть от великолепия и разнообразия жизни. Даже книжная пыль в библиотеке Академии пахла иначе…

Иногда, когда выдавались редкие свободные минуты между занятиями, я в одиночестве поднимался на стены Академии. Там, на стенах, я был впервые так близок к небу, что казалось, будто облака можно собирать в ладони. В то же время гулкая бездна у меня под ногами призывно покачивала зыбкими туманами на дне, как юная кокетка покачивает юбками, чинно выступая к воскресной мессе, скромно потупив глаза, но каждым движением призывая следовать за собой.

И я до боли в глазах вглядывался в движение облаков или в полет незнакомой птицы над моей головой, следовал взглядом за камнями, спешащими ко дну ущелья, пытаясь прочитать в их движениях тайные знаки Судьбы, предназначенные мне одному.

Именно здесь, на границе между небом и землей я впервые засомневался в том, что путь мой предопределен. Возможно, я предназначен служить иным Богам? Слова учителя, сказанные мне при расставании, вспоминались все чаще. Он говорил о праве выбора. Примет ли Серая Госпожа мое служение? И готов ли я сам служить ей? Должен ли я пойти одним из тех путей, на которые пытались меня направить мой опекун или отец Игнатий? Или я вправе выбрать свой?

Сегодня, когда я стал тем, кем ты видишь меня, читатель - некромантом короны, мне хочется, чтобы хотя бы страницы этого дневника сохранили то восторженное юношеское чувство, то ощущение полета, ожидание…  Возможно, что память моя обманывает меня, и я оставался равнодушен к красотам природы. Теперь это уже неважно – ведь наше прошлое суть наши воспоминания. Я помню это так, значит, так оно и было на самом деле.

В сентябре начался третий год моего обучения. Два года – весьма малый срок для постижения магических премудростей, и хотя мы с Джаспером двигались вперед семимильными шагами, даже такими темпами наше обучение должно было продлиться еще как минимум года два, а то и больше. Хотелось бы мне, чтобы у меня были эти два года!

 
Но вернемся к событиям той осени. Как известно, основным источником жизни нашего княжества испокон веков являлась морская торговля …

В конце октября, перед началом сезона штормов, высочайшим указом внезапно были закрыты все порты. Вход в гавани перекрыли цепями, припасенными на случай нападения пиратов. Пушки цитаделей было приказано держать в полной готовности и ошалевшие от ответственности солдаты круглосуточно дежурили возле пушек с зажженными факелами в руках.

Портовой страже поступил однозначный приказ – при попытке любого корабля войти в порт открывать огонь на поражение из всех крепостных орудий – без предупреждения и невзирая на флаги. Возмущенным купцам было обещано возмещение всех убытков за счет казны. Корабли, груженные шелками, специями и благовониями, оставались на рейде Гульденберга почти неделю, но так и не были допущены в гавань. Часть капитанов, устав от ожидания и подгоняемые погодой, снялись с якоря и взяли курс на другие города побережья, часть осталась – ожидать разрешения войти в порт.

Купцы скорбно подсчитывали убытки, женщины перестали проводить на причалах целые дни, высматривая на горизонте знакомые очертания парусов, и вернулись к своим повседневным заботам.

А корабли, с полными трюмами драгоценных пряностей, тканей, других изысканных даров Востока, беспрепятственно входили в гавани соседних государств. Эти корабли везли долгожданные богатство, роскошь и процветание.

В трюмах, среди тюков шелка, ящиков с чаем и бочек с перцем, возвращались домой и Rattus rattus, черные  корабельные крысы. А вместе с крысами на эти проклятые берега вновь вернулась чума.

Фрагмент фрески Триумф Смерти (Trionfo della morte), Палермо (1446)

Нужно ли описывать тебе, мой читатель, все ужасы Черной Смерти? Если ты не слишком отдален от меня по времени, ты, вероятно, их сам был их свидетелем, а если нас разделяют сотни лет – тебе никогда не представить это зловоние, этот всеобщий страх, и самое ужасное – эту вынужденную жестокость одного человеческого существа по отношению к другому.

Благодаря прозорливости княжеских советников, нам удалось избежать эпидемии. Мы не пустили Черную Смерть на наши берега. Но мы вынуждены были оставить наших моряков гнить на рейде или обрекли их умереть самой грязной из всех возможных смертей, в переполненном чумном бараке в чужом порту, вдали от дома, так и не увидевшись с семьями после долгой разлуки …

Да, наверное, это было правильно. Были спасены жизни тысяч моих соотечественников. Но я до сих пор помню лица отчаявшихся матросов, которые пытались покинуть чумные корабли, и вплавь достичь родных берегов. Солдаты стреляли по ним с крепостных стен.… Эти лица, медленно опускающиеся под воду… Вы знаете, как быстро растворяется в морской воде человеческая кровь? Я знаю.

Мой второй экзамен по стихийной магии заключался в том, чтобы сжечь на расстоянии нескольких миль корабль, чью команду теперь составляли одни мертвецы. Сжечь чисто, без дыма и без остатка, чтобы даже малейшую крупицу пепла не донесло до берега. Кто знает, возможно, на том корабле еще не все были мертвы? Я сдал этот экзамен отлично. Все мы сдали…

Но опасность грозила нам не только с моря. Если ты помнишь, читатель, с остальным миром наше маленькое княжество связывает еще несколько перевалов, через которые шла торговля. Закрытие портов означало лишь отсрочку приговора. И тут произошло то, что многие посчитали чудом – впервые за несколько сотен лет в наших горах в ноябре начались такие сильные снегопады, что перевалы стали абсолютно непроходимы. Мы оказались надежно отрезаны от внешнего мира. Всеобщее ликование продлилось недолго – затопленные корабли везли не только предметы роскоши, они везли зерно и мясо, свечной воск и масло для светилен.

Нам грозила долгая и голодная зима.