Декабрь, 21

До сегодняшнего дня мне так и не удалось встретиться или хотя бы связаться с Чун-Ваном, однако подозрительные смерти на время прекратились, будто он, по своему обыкновению, прочитал мои мысли. Я с облегчением подумал, что Вану просто надоело возиться с моими проблемами, и он отложил выполнение нашего договора на неопределенный срок. После беседы с отцом Игнатием я вынужден был признаться самому себе, что союз с абсолютно чуждыми силами пугает меня. Кроме  того, я до сих пор не знаю, как отнеслась Госпожа к моему опрометчивому поступку. Судя по отсутствию негативных влияний на мою магию, я могу судить, что ничего недопустимого я не совершил. Но, в случае, если Ван выполнит свою часть договора и потребует свою плату – удастся ли мне и тогда сохранить верность моей Госпоже? И еще одно – странно признавать, но мне все меньше хочется смерти этих людей, людей, виновных в смерти моего наставника. Да, их следует наказать, но смерть – дар и привилегия Госпожи. Имею ли я право требовать и вершить столь страшное правосудие от своего имени? Но пора вернутся от философских рассуждений к реальности.

Я, пользуясь временным затишьем и опасаясь внимания Церкви, посвятил прошедшую неделю поиску новых, немагических, источников информации. Мои поиски привели меня в весьма интересное место.

Таверна «Огни святого Эльма» - одно из самых известных мест в портовой части города. Если два моряка говорят между собой, что надо «завернуть на огонек», будьте уверены – они направляются прямиком в «Огни».

Портовая таверна, как оказалось, лучшее место для сбора информации. Именно поэтому, продолжая поиск сведений о моих «должниках», я решился наконец-то посетить это заведение. Случилось это около недели назад, сразу же после визита отца Игнатия.

Тогда же я познакомился с Селимом. Причем познакомился при обстоятельствах довольно странных. Я спокойно сидел за столиком в углу и, потягивая кислое вино, прислушивался к беседам за соседними столами. Я старался не привлекать к себе внимания, и, признаюсь, мне пришлось немало потрудиться над изменением внешности. Итак, никем неузнанный, я спокойно пил свое вино. Вернее, делал вид, что пью, ибо большей гадости я в жизни не пробовал. В этот момент за одним из столов, за которым играли в кости, разразился скандал. Насколько я понял из криков изрядно подвыпившего детины, он обвинял своего партнера по игре в шулерстве. «У этого лысого черта кости заколдованные!», - кричал он.

Дело шло к поножовщине, которая, впрочем, была здесь делом обычным. Я встал и собрался уходить. У меня не было ни малейшего желания стать свидетелем убийства. И вот, уже возле самой двери, меня настиг окрик, перекрывший весь остальной гул: «Мейстер сможет засвидетельствовать – никакой магии!».

Я начал оглядываться в поисках коллеги-мага, но быстро понял, что фраза была обращена ко мне. Так я и познакомился с Селимом.

В этом человеке много сюрпризов, я это чувствую, но его способность ощущать и распознавать магию поражает меня до сих пор. Это при том, что сам Селим начисто лишен магических способностей!

Понятное дело, что кости были самыми обычными, без всяких следов магии. Мое инкогнито было раскрыто, и я с облегчением обнаружил, что люди в таверне настроены дружелюбно, и даже по-своему благодарны мне. Их отказ прежде иметь со мной дело объяснялся, как оказалось, вынужденной осторожностью и недоверием к чужакам вообще и не имел ничего общего с личной неприязнью или суеверием.

Я получил несколько приглашений сесть за чей-то стол, многие хотели непременно угостить меня вином или ромом, даже прозвучало несколько здравиц в мою честь. Не так важно, что состояли они в основном из тех слов, что не принято переносить на бумагу – главное, что они были искренними! Дно Гульденберга отнеслось ко мне лучше, чем его добропорядочные граждане.

Но вернемся к моему новому знакомому. Селим – первый человек Судьбы, с которым я имел возможность познакомиться так близко. Правда он сам предпочитает называть себя человеком Удачи. Его отношение к силам, ведущим его по жизни, можно назвать «жизнерадостным фатализмом». Формулируется это отношение довольно просто: «Все в руках Судьбы. Случается лишь то, что должно случиться. Пока мне сопутствует везение, но если моя удача изменит мне – значит придет время умирать».

И он во многом прав. Если о ком-то и можно сказать, что Удача к нему благосклонна, так это о моем новом знакомом. Я ни разу за неделю знакомства не видел, чтобы Селим проиграл в карты или кости. А играет он каждый вечер. И, при такой удачливости в игре, он до сих пор не лежит на дне бухты с перерезанным горлом и пустыми карманами!

Этот лысый прохвост чудом спасся с чумного корабля, вплавь добравшись до берега в  Гульденбергской бухте. Как он утверждает, «чертовы маги поджарили всю команду вместе с грузом, хотя на борту все были здоровы, а крыс не было вовсе». Селим не любит магов, и, учитывая, что его корабль был сожжен и возможно даже моей рукой, я не жду от него хорошего отношения и, признаться, побаиваюсь поворачиваться к нему спиной. Но, на удивление, Селим относится ко мне как к старому приятелю, и даже составил мне определенную протекцию в мире гульденбергского криминала. По его словам: «Тот, кто может убивать одним движением пальца и при этом за ним не тянется шлейф из пары сотен трупов, заслуживает уважения». За самим Селимом такой шлейф тянется, наверное, от Страны восходящего солнца до берегов Альбиона!

Селим удивительным образом узнает самые свежие новости из всех уголков мира. Поскольку он, похоже, надолго сел на мель у  наших берегов, а деньги и ценности, которые он предусмотрительно прихватил с собой из сундучка капитана, однажды закончатся, я предложил парню свою поддержку и небольшую плату за новости. Хотя, я подозреваю, что этот человек не пропадет и без моей помощи.

Тем не менее, Селим согласился мне помогать, подозреваю, что скорее из интереса, чем от нужды. Меня не слишком интересует мир криминала, не волнует, кто кого ограбил или зарезал. Кроме того, за ценные сведения о политиках  и купцах я готов помочь избавиться от очередного трупа или заплатить звонкой монетой за интересный экземпляр – например, за тело чернокожего или китайца.

Теперь у меня уже вошло в привычку практически ежедневно с наступлением ночи «заглядывать на огонек».

Но, дорогой мой читатель, ты, наверное, спрашиваешь себя, зачем благородному королевскому магу по ночам посещать портовую таверну? Ведь можно получать нужную информацию, не покидая привычного кабинета?

Конечно, сбор информации – лишь оправдание. Знаешь ли ты, читатель как темны и как длинны зимние гульденбергские ночи?

Теперь, когда с наступлением темноты пустота в моей груди становится особенно нестерпимой, я надеваю плащ с глубоким капюшоном и отправляюсь в порт. Там, в портовой таверне «Огни святого Эльма», на самом дне этого города, настоящая жизнь, с ее неприкрытым уродством и бесстыдно выставляемой красотой. Здесь работают самые красивые, и самые доступные женщины.

Здесь происходят самые свирепые драки, и каждую ночь перед рассветом вышибала выносит и сбрасывает с пирса очередной безымянный труп.

Портовое дно каждый раз производит неизгладимое впечатление – громкий пьяный хохот и еле слышные крики о помощи, кислый запах разлитого пива и рома, возбуждающий аромат мускуса, амбры и розового масла – запах продажной любви, и витающий над всем этим карнавалом ароматов сладковато-соленый запах недавно пролитой крови.

Здесь царят настоящие чувства, пусть это и похоть, ненависть или алчность. Кроме того, ничто так не помогает почувствовать себя живым, как опасность. Теодора уверяет меня, что мои ночные похождения закончатся однажды скоропостижной кончиной, и порывается всякий раз сопровождать меня. Но подобные заведения – не место для юной барышни, будь она хоть тысячу раз демоном. Я прекрасно осознаю, что слова ее небезосновательны. Да, местное отребье очень скоро научилось узнавать меня в лицо и опасаться моей преувеличенной слухами силы, но это не помешает особо отчаянным проверить миф о  «неуязвимости магов», подкараулив меня в темном переулке.

Меня все чаще одолевает вязкая скука. А в таверне можно услышать множество любопытных и увлекательных историй. Например, мой новый знакомец Селим знает их  превеликое множество, и если бы он умел писать, книга, составленная им из сказок и историй, привезенных со всего мира, имела бы успех.

Я решил, что буду записывать в этот дневник некоторые из историй Селима. Они отчасти похожи на сказки «Тысячи и одной ночи», и не исключено, что он просто пересказывает как умеет услышанное от других рассказчиков. Но не удивлюсь, если Селим придумывает эти истории сам.

Прошлой ночью он рассказал мне одну любопытную историю.

Продолжение следует...