Итак, дорогой читатель, я постепенно приблизился в своем повествовании к точке, с которой начал. Всего один шаг отделяет нас от меня сегодняшнего, пишущего эти строки на террасе своего собственного дома в Гульденберге.

Давай же сделаем этот шаг вместе, ибо хотя он и невелик, но наполнен самыми мучительными воспоминаниями.

За все время болезни, исключая заботы очаровательной медсестры, меня едва ли пару раз навестил отец Игнатий. Я был несказанно рад такому отсутствию внимания к моей персоне. Выздоровление мое продвигалось быстро и уже через несколько дней мне позволили покинуть больницу. За это время жизнь в городе успела войти в мирное русло. Удивительно, как быстро люди возвращаются к привычному для них образу жизни.

Тепло попрощавшись с моим ангелом милосердия, я покинул больничные покои и, никем не замеченный, без приключений добрался до своей комнаты в стенах Академии. Никто не встречал меня, во всех аудиториях привычно шли занятия, в коридорах было безлюдно. И здесь все было по-прежнему, как будто события последних дней были лишь страшным сном.

В комнате меня вновь ждало письмо. Дурной знак! На этот раз, судя по печати, письмо было от Джаспера. Письмо было датировано 21 марта и, очевидно, было написано еще до известных вам событий.

 «Дорогой Фаль! Я решил не ждать твоего решения и немедленно покинуть Академию. Город обречен, и с моей стороны было бы глупо погибнуть вместе с ним. Если решишь присоединиться ко мне, в конверте ты найдешь амулет перехода, настроенный на портал в моем замке. Не будь дураком и воспользуйся им немедленно!

Твой Джаспер.

P.S. Извини, но драгоценный камень из амулета я оставил себе. Амулет должен прекрасно работать и без него».

Так вот почему Джаспера не было на стенах! Он просто сбежал. Вот так, очень просто и буднично, я потерял единственного друга. Тот, кого я считал другом, бросил меня в обреченном городе и оставил мне для спасения, возможно, неисправный амулет. Но это, увы, была не последняя потеря в тот день.

Примерно через час после моего возвращения в Академию, за мной пришел посланец в форме княжеской гвардии с приказом немедленно явиться во дворец. Он же и препроводил меня практически под конвоем. Весь путь до дворца я успокаивал себя лишь тем, что, если бы меня хотели судить или казнить без суда, князь вряд ли прислал бы за мной солдата из личной гвардии.

Однако происходящее также не было похоже на аудиенцию национальному герою. Меня встретил, очевидно, личный слуга князя. «Его светлость ждет мейстера Фальконе в кабинете». Еще одна странность – личный кабинет довольно необычное место для аудиенций. Слуга распахнул передо мной дверь и доложил: «Мейстер Фальконе, сир».

Князь стоял у окна спиной ко мне и, когда я вошел, даже не обернулся. Взмахом руки отпустив слугу, он произнес: «Давно хотел познакомиться с вами, мейстер Фальконе!».

Что-то угрожающее почувствовал я в его голосе, в его подчеркнутой холодности.

А затем Фридрих III, ныне именуемый также Гульденбергским, резко обернулся, и изучающе посмотрел на меня.

От такого резкого движения мантия соскользнула с его плеча. Шелк и драгоценный мех упали на пол, но князь не обратил на это ни малейшего внимания. Взгляд у князя Фридриха был пронзительный, оценивающий. Не знаю, что ожидал он увидеть – страх, неуверенность, слабость? Похоже, он увидел то, что и рассчитывал – не могущественного чародея, но испуганного юнца.

Возможно тебе, читатель, будет интересно узнать немного о князе Фридрихе. Это сегодня он является полноправным правителем нашего небольшого государства. На момент нашей первой встречи формально он считался лишь наследником трона, до окончательного подтверждения гибели его дяди, князя Вильгельма. Да, наш дорогой Вилли Чудак не имел сыновей, только дочь, княжну Изабеллу. Поскольку политической особенностью нашего княжества является наследование власти исключительно по мужской линии, законным наследником князя Вильгельма должен был стать его младший брат Фридрих, а затем старший племянник – Теодор. Однако и брат князя, и его старший племянник скоропостижно скончались при  странных обстоятельствах еще несколько лет назад, и единственным наследником трона оказался младший племянник Вильгельма – княжич Фридрих Вильгельм Теодор.

При редких встречах с его сиятельством у меня до сих пор возникает ощущение, похожее на озноб. Как будто воздух вокруг внезапно становится холоднее и того и гляди пойдет снег. Очень неприятное, знаете те ли, чувство. А в первую нашу встречу я буквально оцепенел под взглядом этих холодных голубых глаз. Впечатление только усиливает скупость движений, иногда прерываемая вспышками экспрессии. Так притворно медленно движется большая змея перед тем, как совершить смертоносный бросок.

Итак, князь откровенно изучал меня, и не спешил прервать молчание. Разговор он начал внезапно и довольно неожиданно.

«Знаком ли ты с искусством оригами, некромант?» - спросил князь, подойдя к столу. Видя, что я все еще нерешительно стою в дверях, он сделал жест рукой: «Подойди сюда».

«Об этом искусстве нам поведал один капитан. По его рассказам, люди в Стране Восходящего Солнца посвящают фигуры животных, цветов и другие предметы из бумаги своим богам. Они считают, что оригами – достойное занятие для воина, ибо учит терпению, смирению и пониманию того, что красота мира хрупка и недолговечна.

Смотри, некромант, эти листы – совсем как люди». С этими словами  князь взял со стола и показал мне несколько непривычных квадратных листов бумаги. «У каждого из них своя прочность, свой узор, свое предназначение. И своя цена».

 «Лист можно просто смять и выбросить», - и первый лист полетел на пол.

«Можно что-то сложить из листа, и он станет больше, чем просто лист бумаги», - руки князя быстро запорхали над столом, и вскоре в его руке была маленькая бумажная птица.

«Это журавль. Его считают священной птицей в той далекой стране и дарят такие фигурки как пожелание счастья. Можно сказать, что журавль – символ исполнения заветных желаний». Князь мимолетно усмехнулся.

 «А теперь смотри внимательно, некромант. Я могу отпустить эту птицу в небо».

С этими словами князь Фридрих открыл окно. Бумажная птичка затрепетала от ветра на его ладони.

«А могу сжечь ее дотла и развеять по ветру пепел».

И с этими словами он поднес бумажную фигурку к пламени свечи. Бумага вспыхнула и через несколько секунд на столе была лишь горстка пепла.

 «Как думаешь, будь у него возможность выбирать – что бы он выбрал?

Но вернемся к тому, зачем я тебя позвал. Я настаиваю, слышишь», - с нажимом произнес князь, - «настаиваю на том, чтобы все считали победу над армией зомби твоей личной заслугой».

Я попытался возразить, но мне не дали возможности вставить и слово. Князь, очевидно, был склонен к монологам.

«Да, я прекрасно осведомлен о роли других некромантов. Отец Игнатий рассказал мне все. Ты спросишь, почему никто не должен узнать об этом? Видимо, у святого отца недостало мужества рассказать тебе все. Я понимаю бедного старика, он ведь, кажется, в юности был очень дружен с твоим учителем?

Обычно я не объясняю причины своих приказов, но для тебя сделаю исключение. Как-никак ты теперь – национальный герой», - в голосе князя прозвучала неприкрытая ирония.

«Так вот, мейстер Фальконе, ВЫ теперь – единственный оставшийся в живых некромант в нашем княжестве и его окрестностях. По крайней мере, единственный нам известный. Опрометчиво было устраивать ваши капища под соборами и церквями! Да, очевидно это было трагическое стечение обстоятельств. В полдень 21 марта, как вам должно быть известно, зомби пошли на штурм городских стен. Причем не только здесь, в столице, но и во всех городах одновременно. Это событие совпало с сильнейшими вспышками света, исходящими из подвалов некоторых храмов. А дальше толпа сделала неправильные выводы. В твоем родном Гульденберге, когда из подземелья под церковью святого Георгия начал исходить свет, местный пастор, вероятно, заявил людям, что-то вроде «проклятый некромант осквернил церковь своими нечестивыми обрядами и призвал на нас мертвецов». Паства решила изгнать осквернителя из храма, и разложила костер прямо перед дверями.

Но не рассчитали, смерды, и вместо того, чтобы выкурить мага наружу, спалили всю церковь вместе с содержимым. Остались только голые стены. Да, мне очень жаль, но твой учитель сгорел вместе с храмом. Он был интересным ученым. Его работы по истории и мифологии Поднебесной – украшение моей библиотеки.

Повторюсь, мне жаль.

И ладно бы, если бы в Гульденберге это был единственный случай! Эти тупицы проделали нечто похожее повсеместно – в Катаре некроманта вытащили из подвала и забили камнями, в Грюнвальде – повесили на веревке от колокола, прямо на колокольне.

Теперь ты понимаешь, почему роль твоих коллег в спасении страны должна остаться в тайне? Каково людям будет узнать, что они уничтожили своих спасителей собственными руками? В стране начнется хаос, кризис веры, беспорядки.

Поэтому ты», - с нажимом произнес князь, - «именно ты будешь национальным героем. Получишь дом твоего учителя в Гульденберге, награду в десять тысяч золотых, звание и патент королевского некроманта. И не благодари меня!

Да, кстати, со вчерашнего дня некромантия как раздел магической науки у нас официально разрешена. В ограниченных пределах, конечно. Отец Игнатий будет твоим личным куратором.

И не дай Боже, ты используешь хоть на гран больше магии, чем дозволено Церковью или применишь запрещенное заклятье! Или возьмешь ученика без моего личного, повторяю, личного распоряжения. Я, ни секунды не сомневаясь, отправлю тебя на костер. И не обольщайся, народная любовь тебя не спасет. Нет никакой народной любви! Они восхищаются тобой, но еще больше они боятся, некромант, и готовы возненавидеть тебя за свой страх и за твое опасное могущество. И, поверь, мне не составит труда толкнуть маятник «народной любви» в другую сторону.

Надеюсь, что ты понял меня, новоиспеченный мейстер Фальконе? Да, официальная аудиенция народному герою назначена через неделю. Деньги тебе выдадут сегодня же, а все остальное – дарственную на дом и королевский патент – на официальной церемонии. Я надеюсь, что этого времени тебе хватит, чтобы сшить приличный костюм и не явится во дворец в жутком рванье, как сегодня.

Все, ты можешь идти. Вот возьми на память».

И в мою ладонь легла маленькая бумажная птица.

За всю аудиенцию мне практически не удалось вставить и слова. Я вышел из библиотеки буквально раздавленным известием о смерти учителя. Так в один день я потерял двух людей, которые только и были мне близки в этом мире. Друг предал меня, а учитель погиб нелепой и чудовищной смертью. Я остался теперь в полном одиночестве, с кошельком, полным монет в одной руке и фальшивым пожеланием счастья в другой.

Покидая дворец, на мгновение мне показалось, что я увидел между деревьев парка знакомый силуэт. Мелькнуло белое платье, черный локон, проплыла по траве как будто тень крыльев.

«Показалось», - успокаивал я сам себя, - «когда все связи с миром оборваны, не мудрено и сойти с ума». Мне так нужен был новый смысл, новая цель в жизни, новая нить, которая привяжет меня к миру живых. Я ждал знамения и готов был принять за знак и тень облаков на траве. Горечь и негодование переполняли меня, пустота в груди разрасталась, будто питаясь моим гневом. Я утратил привязанности, и не обрел ничего равноценного взамен. Судьба вновь посмеялась надо мной, предложив то, чего я никогда не желал – славу и почести в обмен на моих близких. И у меня опять не было шанса отказаться. Но, если я не могу изменить прошлое…

Когда прошел первый шок, я был уже полон решимости и готов к мести.